Собери 5 мышеловок и получи бесплатный сыр!

Носился мошкою шальной,
И жизнь была и не была,
Пока не припекла смола
Дурной сосновой стороной.

И рай был даден – смоляной,
Не отпускавший восвоясь.
Пустой. Из праха сотворясь,
Лилит летела к проходной.

Эй, вы, – снаружи янтаря –
Куда вас крылышки несут?
У вас мелькание минут –
Здесь вечность тянется зазря.

Махнём не глядя, словно встарь –
Мне крылышки, тебе янтарь!

В глобальное тепло ворвались холода,
Оконное стекло затягивает иней,
И мамонты туда ведут свои стада,
Куда – увы – пришло знамение уныний.

Закаты всё красней, и пурпуром знамён
Завешен небосклон, зачален облаками.
И молча соловей отправился в бульон,
Где связан сельдерей печальными венками.

Проплакал много дней небесный крокодил –
Стекали миражи потопами в канавах.
Бог правых, расскажи: куда ты уходил,
На что сменял коней на наших переправах?

Алый с золотом парус парит над морскою волною –
Там царевич Парис обнимает красотку Элен.
Пишут шпики в папирус: матросы твердят меж собою:
Я, конечно, не парюсь, а просто боюсь перемен.

Менелая не страшно Парису, хоть нету развода.
Белолобых барашков по морю торопит Борей.
Там у Трои папаша сидит, ожидая погоду,
Скоро Троя покажется наша, увидеть скорей!

Там неведомый Рим предрекает Кассандра Энею,
А мы в Трое сгорим, обагряя ступни алтарей.
Чёрный день для Приама – подруга Париса: за нею
Сто плывёт кораблей, белокрылых больших кораблей.

…

Сто историй на дню от историков наших сокрыто,
Как Парис с интересом глядел на прекрасные ню.
И усталый прогрессор снимает костюм Афродиты
И бормочет: - Поди ты! Я Грецию объединю!..

Над вереницей крыш летает птерозавр, -
Наверное, малыш влетел не в тот портал.
Порвалась связь времён, Лаврентий носит лавр,
Парис для Дездемон, а мавр опоздал.

И быть ли при плаще кровавому подбою,
И море на ветру нагнётся ли дугой? -
Мы, видно, вообще не в том миру с тобою, -
Я сразу как умру, придумаю другой.

Какой-нибудь такой, где тихо до идиллий,
Где вспоминать с тоской какой-нибудь изъян.
И где по глади вод тихонечко меж лилий
Офелия плывёт, впадая в океан.

Патриарх позвонит в ватиканы: - Здорово, коллега!
Как погоды у вас, где и фиг, и олив до фига?
А у нас здесь нападало снова небесного снега -
За окошко гляжу: всё снега и снега, и снега...

Ожидалась комета в связи с окончанием света,
Даже первый прицелочный где-то ударил о лёд.
А на нас то с тобою и держится эта планета -
Видно, целились в нас, да случился опять перелёт.

Объяснять ватикану, понятное дело, не стану,
Что ответственность наша с тобою весьма дорога.
Небо кроет пурга - и давай освятим по стакану!
Ну, не хочешь - как хочешь. А здесь-то сплошные снега.

У пожилых в руках синицы,
У молодёжи - журавли.
Начальнику из-за границы
Уже пингвина завезли.
И буревестник реет снова,
И громко каркает пророк,
Что левым - поле куликово,
А правым - чёрный воронок.

Летит на свечку мотылёк,
В окно башкой стучится муха,
Птенец – ещё комочек пуха, -
А тоже – скок – и за порог!

Гораздо лучше быть котом:
Лежу пластом, гляжу в окошко,
У изголовья пульт и плошка,
И помурлыкаю потом.

Сжигает крылья мотылёк,
Вся в синяках уходит муха,
А птичку милая стряпуха
Переправляет в котелок.

Уводит флагман Магеллан,
И на Стожары мчат Икары –
Им всем одни и те же кары,
У них могилой океан.

А девять жизней у кота –
Черта режима и диеты.
Не то глотаете, поэты,
У вас гармония не та!

И девять раз выходит кот
Гулять с гармошкою на крыши,
И дух его подъемлет выше
Кошачий мартовский Эрот!

Сжигает крылья мотылёк,
Вся в синяках уходит муха,
И кот для укрепленья духа
Пьёт валерьяны пузырёк.

Газетный комикс станет раритетом,
И археолог через много лет
Сумеет разгадать его сюжет
И всем объявит в твиттере об этом.

И наш потомок, веря в чудеса,
Начнёт гадать: а вправду ли Спаситель
Умел писать и пользовал носитель,
Для коего искоренял леса.

А время оборзелое летит -
Никто уже не пишет на планете,
И ученик протелепнёт в ответе,
Что в трилобите триллионы бит.

Вай-фаи сочетая в человеке,
Потомок будет совершен и леп.

Когда вы раскопаете мой склеп -
Охота видеть! поднимите веки!

Мой чёлн – потонул. И надо мной
Гуляют караулом нереиды.
Закончен путь земной – мои обиды
Смывает утекающей волной.

Не ждите от кораблика вестей –
Лишь крабы на меня имеют виды:
Раб пищевой условной пирамиды
Её легко воздвигнет из костей.

Целуют рыбы глоданный скелет –
Меня здесь нет. И заплывает илом
Всё то, что мне сто лет казалось милым,
Но больше не откликнется в ответ.

Туман от моря движется в ночи –
А это просто мы пришли туманом.
Как ни стучи, а двери ни фига нам
Не открывают. И на дне ключи.

1.
Здесь диетою дивной дан –
Истончается тонкий стан.

На клеёнку твоих кафе
Нам парфяне несут парфе,

Где отчаянный кулинар
Вбил и душу, и божий дар.

Он из кухни следит в упор
И печальный встречает взор.

2.
Вегетаном бы жил Адам
По фруктовым своим садам,

А теперь ему – общепит.
Днём он пьёт, по ночам храпит.

Тихо плачет в садах роса,
Спят бесчувственно небеса,

И с надеждой, что Бога нет,
Перфоратор врубил сосед.

Upd. по совету Geneus.