Мемуаризмы
Jun. 17th, 2012 06:39 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
fryushaДавно пора писать мемуары. Что-нибудь вроде «ИСТИННЫЙ КОМПАС МОРЯКА В ЖИТЕЙСКОМ МОРЕ. Воспоминания очевидца. Нравоучительные записки». И проблема написания тут даже не в дырявой ржавой крупноячеистой памяти – потому что чем больше забываешь, тем больше и ярче можно досочинить, заполняя чёрные дыры. Даже лучше получится – и сам начинаешь верить, что так и было.
Проблема в том, что жил я в другой стране и в другом тысячелетии – и что было, то молодым уже не понять, а многим моим сверстникам не упомнить.
*
Все описанные события являются действительными, а герои – морально устойчивыми и политическими грамотными. Это официальная формулировка из характеристики, подписанной треугольником. Без неё выезд в заграницы был невозможен. Синдбад Мореход, Робинзон Крузо, Лемюэль Гулливер, я… - ведь мы могли и не пройти парткомиссию. Непрошедшие в заграницу не выпускались и назывались невыездные.
Я был выездным – при этом выезжал не как турист, а по работе. Мне даже случилось быть в советское время на Сейшельских островах, куда и наш посол на Сейшелах редко заезжал, потому что подрабатывал там на полставки. На основную ставку он был послом в Танзании. «Сейшелы – страна не социалистическая, - объяснял он нам, - но идеи социализма им близки. Потому что они все друг другу родственники и понимают, что все должны жить хорошо.»
*
А первая моя заграница была в 1977-ом, в комсомольской группе, где нас было 48 человек: 24 из Ярославской области, а 24 – из Казахстана. И – особо круто – нас пустили сразу в западные капиталистические страны, а обычно сначала человека проверяли на социалистических. Был руководитель всей группы – от обкома косомола, в номере с ним жил кэгэбэшник, ещё были назначены старосты подгрупп, а кроме того все были разбиты на четвёрки со старшим четвёрки. Первый день – в Брюсселе. Днём нам гид из окон экскурсионного автобуса показал, где основной торговый центр. И вечером, хотя магазины были закрыты, а денег не было, все решили прогуляться туда пешком – помотреть витрины. Но когда все – строем по 4 – туда замаршировали, то старшая нашей четвёрки (она же староста ярославской группы) говорит: да ну ещё строем ходить! Айда посмотрим вон те витрины через площадь, а оттуда пойдём напрямки. На месте и встретимся.
Сказано – сделано. И вот идём мы по азимуту напрямую – а улицы раздваиваются, они делаются всё уже и темнее (поздний вечер). И освещаются в основном только витринами. И прохожих практически нет. И вот доходим мы до освещённых витрин, где все мои три спутницы замирают. И спрашивают меня, как самого очкастого-начитанного: ЧТО ОНА ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТ?
А я перед поездкой всё-всё, что мог, про Бельгию прочёл. И знал, что там сухой закон. И что публичных домов нет. Но есть кафе с девушками.
И вот стоим мы перед кафе, где у вывески горят красные фонари. В одной большой витрине свет горит, но шторы закрыты. А в другой освещённой витрине сидит на стуле симпатичная девушка в небрежно наброшенном халатике на голое тело.
А я по причине своей комсомолькой молодости и стеснительности-провинциальности ну вот никак не могу своим трём юным ярославнам прямым текстом сказать, ЧТО она там делает. А только говорю им: пойдёмте, пойдёмте к нашим! И думаю про себя с ужасом: первая загранка! Все пошли вместе, а мы откололись – и сразу в публичный дом! Аморалка! Пусть и не я старший группы, но всё равно – закроют нафиг всем нам четверым все выезды!
Пойдёмте дальше! – говорю.
А они: не-не, мы постоим подождём: посмотрим, чё дальше будет!
Не знаю, сколько бы оно тянулось и чем кончилось. Но тут подъезжает к кафе машина, из неё выпадают два бухих месье (сухой закон, ага!) и – вместо того, чтобы завалить в кафешку, - останвливаются и начинают рассматривать моих девиц. Очень так оценивающе.
И тут до меня доходит. Узкая улочка, вечер, кафе с красными фонарями. А напротив, привалившись к стеночке в позе ожидания, стоит паренёк (я), а с ним три девицы. Ясное дело: сутенёр-частник. И девицы – качественные, упитанные, кровь с молоком, бело-розовые, не то, что ихние худосочные.
И так они стали моих девиц разглядывать, что они слегка засмущались и сказали: ну ладно, пошли...
Потом уже я объяснил им, где мы были и какие у них были интересные возможности.
...А когда я в 1977-ом вернулся из этой поездки, то Женя Водкин, услышав рассказ о ней, сказал:
- Он - - был - - в Голландии? И - - вернулся? ИДИОТ!..
Проблема в том, что жил я в другой стране и в другом тысячелетии – и что было, то молодым уже не понять, а многим моим сверстникам не упомнить.
*
Все описанные события являются действительными, а герои – морально устойчивыми и политическими грамотными. Это официальная формулировка из характеристики, подписанной треугольником. Без неё выезд в заграницы был невозможен. Синдбад Мореход, Робинзон Крузо, Лемюэль Гулливер, я… - ведь мы могли и не пройти парткомиссию. Непрошедшие в заграницу не выпускались и назывались невыездные.
Я был выездным – при этом выезжал не как турист, а по работе. Мне даже случилось быть в советское время на Сейшельских островах, куда и наш посол на Сейшелах редко заезжал, потому что подрабатывал там на полставки. На основную ставку он был послом в Танзании. «Сейшелы – страна не социалистическая, - объяснял он нам, - но идеи социализма им близки. Потому что они все друг другу родственники и понимают, что все должны жить хорошо.»
*
А первая моя заграница была в 1977-ом, в комсомольской группе, где нас было 48 человек: 24 из Ярославской области, а 24 – из Казахстана. И – особо круто – нас пустили сразу в западные капиталистические страны, а обычно сначала человека проверяли на социалистических. Был руководитель всей группы – от обкома косомола, в номере с ним жил кэгэбэшник, ещё были назначены старосты подгрупп, а кроме того все были разбиты на четвёрки со старшим четвёрки. Первый день – в Брюсселе. Днём нам гид из окон экскурсионного автобуса показал, где основной торговый центр. И вечером, хотя магазины были закрыты, а денег не было, все решили прогуляться туда пешком – помотреть витрины. Но когда все – строем по 4 – туда замаршировали, то старшая нашей четвёрки (она же староста ярославской группы) говорит: да ну ещё строем ходить! Айда посмотрим вон те витрины через площадь, а оттуда пойдём напрямки. На месте и встретимся.
Сказано – сделано. И вот идём мы по азимуту напрямую – а улицы раздваиваются, они делаются всё уже и темнее (поздний вечер). И освещаются в основном только витринами. И прохожих практически нет. И вот доходим мы до освещённых витрин, где все мои три спутницы замирают. И спрашивают меня, как самого очкастого-начитанного: ЧТО ОНА ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТ?
А я перед поездкой всё-всё, что мог, про Бельгию прочёл. И знал, что там сухой закон. И что публичных домов нет. Но есть кафе с девушками.
И вот стоим мы перед кафе, где у вывески горят красные фонари. В одной большой витрине свет горит, но шторы закрыты. А в другой освещённой витрине сидит на стуле симпатичная девушка в небрежно наброшенном халатике на голое тело.
А я по причине своей комсомолькой молодости и стеснительности-провинциальности ну вот никак не могу своим трём юным ярославнам прямым текстом сказать, ЧТО она там делает. А только говорю им: пойдёмте, пойдёмте к нашим! И думаю про себя с ужасом: первая загранка! Все пошли вместе, а мы откололись – и сразу в публичный дом! Аморалка! Пусть и не я старший группы, но всё равно – закроют нафиг всем нам четверым все выезды!
Пойдёмте дальше! – говорю.
А они: не-не, мы постоим подождём: посмотрим, чё дальше будет!
Не знаю, сколько бы оно тянулось и чем кончилось. Но тут подъезжает к кафе машина, из неё выпадают два бухих месье (сухой закон, ага!) и – вместо того, чтобы завалить в кафешку, - останвливаются и начинают рассматривать моих девиц. Очень так оценивающе.
И тут до меня доходит. Узкая улочка, вечер, кафе с красными фонарями. А напротив, привалившись к стеночке в позе ожидания, стоит паренёк (я), а с ним три девицы. Ясное дело: сутенёр-частник. И девицы – качественные, упитанные, кровь с молоком, бело-розовые, не то, что ихние худосочные.
И так они стали моих девиц разглядывать, что они слегка засмущались и сказали: ну ладно, пошли...
Потом уже я объяснил им, где мы были и какие у них были интересные возможности.
...А когда я в 1977-ом вернулся из этой поездки, то Женя Водкин, услышав рассказ о ней, сказал:
- Он - - был - - в Голландии? И - - вернулся? ИДИОТ!..
