Отныне
на каждом заборе и тыне,
На каждой растяжке
объява висит:
Египет у нас прирастает пустыней,
В ней тьма инноваций и тьма пирамид.
Сидит фараон на египетском троне,
А слева и справа певцы и жрецы.
Нил славно заилен.
И кошки в законе.
И только линяют куда-то скворцы.
Чего же негоже у нас молодёжи?
Здесь радует глаз наш природный запас.
Чего у прохожих мурашки по коже,
И наши мозги утекают от нас?
Еврей Моисей с челобитной своею
За визою снова торчит у дверей –
Он делает вид, что скорбит скарабею,
А сам собирается к Богу скорей.
*
Бредёт он, дорОгой мешпуху ругая,
И жалится Господу каждый рассвет.
Пустыня одна и пустыня другая –
Здесь главное,
что фараончика нет!
на каждом заборе и тыне,
На каждой растяжке
объява висит:
Египет у нас прирастает пустыней,
В ней тьма инноваций и тьма пирамид.
Сидит фараон на египетском троне,
А слева и справа певцы и жрецы.
Нил славно заилен.
И кошки в законе.
И только линяют куда-то скворцы.
Чего же негоже у нас молодёжи?
Здесь радует глаз наш природный запас.
Чего у прохожих мурашки по коже,
И наши мозги утекают от нас?
Еврей Моисей с челобитной своею
За визою снова торчит у дверей –
Он делает вид, что скорбит скарабею,
А сам собирается к Богу скорей.
*
Бредёт он, дорОгой мешпуху ругая,
И жалится Господу каждый рассвет.
Пустыня одна и пустыня другая –
Здесь главное,
что фараончика нет!