Как в Европах время перевели, так призрак духа тени отца Гамлета стал на час позже приходить.
А вот у нас на кладбище всё по-прежнему: как полночь по медведевскому времени, так рраз! – и из всех могилок эманации выскакивают. Жалкое зрелище, в смысле – никакое. Это вам не поющие и приплясывающие фонтаны в Дубаях. И зрелище, и обонялище, и осязалище – всё сплошь жалкое, потому как привидения обычными органами не воспринимаются. Но мы не об этом.
Однажды Ферапонт Феофанович…
Нет, лучше так: Ф.Ф. был трезв.
Или даже так: однажды ФеФе был абсолютно и ужасно трезв вот уже второй день. Вот даже ни кружечки кефира, в котором промилли прямо как эти самые кишмя кишат. И вот сидит он, наслаждаясь трезвостью, а к нему является привидение.
Он бы, может, и не увидал, а только шторы прикрыты, а между ними луч солнечный пробивается. А в нём пылинки – танцуют и, опять же, как блохи скачут. И вот тут в этом луче при косом освещении и вырисовывается привидение.
ФеФе, конечно, сразу быстренько глаза закрыл, потому как привидение другими органами не воспринимается. Не русалка – не защекочет. А при закрытых глазах только пёстрые пятнышки на внутренней стороне век, и ничего более.
А оно ему и говорит беззвучным электромагнитным голосом, от которого сразу затылок заломило:
- Чего же, говорит, ты, ФеФе, тут пропуск для недетского чтения, делаешь, вторые сутки трезвый!
ФеФе осторожно один глаз приоткрыл, – а сам по столу таблетку седальгина нашаривает. Седальгин сейчас только по рецептам, потому что у нас наркоманами молодёжь из-за седальгина становится. Его тайными курьерами из Средней Азии везут, в аэропортах обученных собак не хватает, а потом распространители пацанам этот самый седальгин втюхивают. Теперь с целью оздоровления на всех товарах будет опасность указана. Типа: на сигаретах – эмфизема лёгкого, на гамбургере – язва желудка, а на постановлениях нашего министерства – судорога мозга. Предупредили – сам виноват. А выпускать будем вдвое, чтоб валовый продукт рос во все стороны. Но мы не об этом.
ФеФе ему так же молча отвечает: - Мол, тебе, душенька, не однофигственно ли? – А сам ещё себя общупывает и прислушивается: а вдруг это моя собственная душа наружу вывалилась.
Привидение в ответ на его внутреннюю мысль поясняет. – Не-а, говорит, я, говорит, постороннее. А только после смерти хуже, чем на пенсии. Потому что круглосуточная бессонница, есть и пить не надо, секса никакого, а на диване лежать или ещё чего – и вовсе смысла нет. Неуда мне деваться, ФеФе, как только в тебя, там у тебя прикольно.
ФеФе слюну сглотнул и спрашивает: - Не понял. А где вот тот рай или там сковородки адские?
Оно псевдоподией своей махнуло и говорит: - Ну, сам подумай: какие сковородки, кому и жарить нечего? Это, говорит, так парафизически говорится. У кого страстей в душе много осталось: каково ему после смерти глядеть, как его коллеги его же результаты, его наследники – его бабки, а уж чего без него его любезные вытворяют… Вот оно и прыгает как на сковородке. А мы, говорит, вроде меня которые, мы – тихие. Слышал, что человеческий мозг только на 10% используется? Вот. А остальные 90 – это нами.
Вот тут ФеФе и запил. На, говорит, бери! Не жалко!
